Сразу же оговорюсь: речь пойдет о нескольких домах начального (“замечательного”) участка нашего главного проспекта. Этой статьей мы начинаем небольшой цикл исторических заметок о домах от Адмиралтейства до р. Мойки под рубрикой “В начале Невского”. В первой части этого цикла рассказ пойдет немного о самом Невском проспекте, о “замечательном участке” и о домах № 1–13.
* * *
Публицист первой половины XIX века Фаддей Булгарин — консерватор и реакционер, проклятый Пушкиным и советской властью, иногда говорил дельные вещи. Его восторженное высказывание о Невском проспекте достойно стать эпиграфом к очерку о главной улице северной столицы. Приведу эти слова: “У нас есть все, что только придумано в других столицах… Сверх того, у нас есть СВОЕ, оригинальное, чего нет в других столицах. Где в мире есть другой НЕВСКИЙ ПРОСПЕКТ? Я даже не смею назвать его улицею. Нет, это не улица, а площадь, наш форум, где мы живем и отдыхаем, где обделываем наши дела и где прогуливаемся от безделья”.
Этой цитатой мы уже задали тему нашему повествованию — Невский проспект. О нем можно много говорить, да уже много и сказано и написано. Наш рассказ пойдет о начальном отрезке проспекта, и поведем мы его, как принято начинать всякое дело, “от печки”. В нашем случае “печкой” является Адмиралтейство. Именно для нужд этой верфи-крепости был создан “адмиралтейский” отрезок Невского проспекта. Как и у всех порядочных крепостей, у нашей тоже имелся гласис — свободное пространство для обзора, чтобы неприятель не мог подкрасться незамеченньм. Однако в данном случае это пространство было значительно меньше положенного.
Выдающийся историк нашего города П. Н. Столпянский назвал одну из своих работ, посвященную этому отрезку, “Замечательный перекресток Старого Петербурга”, и мы попробуем еще раз подтвердить это мнение. В этом рассказе нет ничего нового, просто вспомним хорошо забытое старое. Начальный участок Невского проспекта от Адмиралтейства до реки Мойки отличается от остальной его части; интересующий нас отрезок гораздо эже остальной трассы и самый короткий, но он имеет очень богатую историю.
Первое упоминание этих мест восходит к начальным годам строительства нашего города. Что-то свыше определенное, знаковое, видится в том, что с первых лет своего создания будущий проспект связан воедино своею начальной и конечной частями. Имеется в виду построение здесь подворья Александро-Невского монастыря, о котором и пойдет наш рассказ.
Как пишет историк И. Божерянов, в петровское время (до 1725 года) начиналась першпективная дорога с двухэтажного здания Невского подворья (церковной гостиницы) Александро-Невского монастыря. Располагалось же оно “против Адмиралтейства и Морского рынка”, “в имеющейся улице, подле Адмиралтейского лугу” (ныне это район Кирпичного переулка). Выходило одной стороной к Адмиралтейскому лугу, а другой — на першпективную дорогу и называлось то Адмиралтейским, то Невским. “Содержано было для приездов настоятельских к Синоду и постоя флотовых и прибывающих из разных епархий нужнопотребных монахов и монастырских служителей”. Здесь жил “господин Феодосии архимандрит”. Более подробную историю этого подворья мы находим у историка Александро-Невской лавры С. Г. Рункевича.
Начнем с фигуры самого “преподобного” Феодосия. В 1704 году архимандрит Феодосий (Яновский) был “назначен” основателем предполагаемого к построению монастыря. Первоначально сам он поместился на Новгородском подворье на Санкт-Петербургском острове. 25 мая 1710 года Феодосий обращается к Петру I с прошением об отводе места для постройки своего двора. В прошении говорилось: “Поведено мне приезжать в Санкт-Петербург для управления духовных дел, а под дворовое строение, где мне и при мне служащим жить место не отведено”. Земля отводилась должностным лицам для построек даром. Откликаясь на это прошение, адмирал Апраксин, ведавший в те годы постройками в Петербурге, приказал 29 мая отвести архимандриту Феодосию “капитанский участок” (12 х 20 сажен). Это связано с тем, что в те годы на Адмиралтейском острове по приказу Петра ведено было селить только морских чинов или связанных со строительством на верфи Адмиралтейства; настоятель Александро-Невского монастыря имел также полное право на это — монастырь поставлял корабельных священников на флот. Землю отвели “в новой линии от новой аустерии, идучи из Морской слободы переулком по левую сторону к адмиралтейской крепости”, что значит на нынешний день — по Малой Морской улице, против Кирпичного переулка. Эта усадьба, ставшая подворьем Александро-Невского монастыря, являлась одной из первых построек будущего Невского проспекта. На плане начальной части Невского проспекта 1703–1736 годов, составленного П. Н. Столпянским и реконструированного Заварихиным в его книге “Явление Санкт-Питеръ-Бурха”, мы находим, что подворье стояло не на самом проспекте, а более на углу Малой Морской и Кирпичного переулка. Но так как в те годы ничего не стояло между ним и “першпективой”, то тогда можно принять заявление, что подворье стояло “на Большой Першпективной”.
Подтверждение этому мы находим у П. Н. Петрова1 , где он говорит о Невском подворье: “Подворье Невского монастыря приходилось на углу теперешнего Невского проспекта и Малой Морской. Но она тогда не существовала в завороте к проспекту и образована в теперешнем положении, по застройке перед нею двух линий домов на Адмиралтейском лугу. Подворье было угловым на Невский проспект и на луг, по правой стороне Невского проспекта. Между тем по левой стороне не застраивался Невский проспект до дней Екатерины II”. Далее Рункевич еще несколько раз упоминает подворье. “Строительные работы 1716 года сосредоточились главным образом на подворье, где сооружались мазанки…” А вот цитата из письма Феодосия: “…строение каменное при Монастыре нынешнего года, мною, яко не будет, а при подворье монастырском, где ныне живет отец префект, мазанки можно строить, и вы господину Дрезину (Трезини. — И. П. ) архитектору донесите, чтоб сделал рисунок, и объявите оной светлейшему князю, как изволит”. 14 октября 1716 года прибыл в Петербург “игумен и ректор” Братского монастыря Феофан Прокопович. “Ему отведено Меншиковым помещение на Невском подворье, в кельях архимандрита Феодосия…” “На Адмиралтейском подворье забрано еще 9 звеньев забора и сделаны ворота столярные”. “В 1723 году по распоряжению Главной Полициймейстерской Канцелярии был вымощен, по проспекту против Невского подворья у Адмиралтейства каменный “мост”, то есть мостовая длиной в 29 сажен, шириной с каналом 5 сажен без фута, всего 140 квадратных сажен. Канцелярия взыскала с Монастыря за это 79 рублей 4 алтына”. И еще одно упоминание о подворье 1724 года. “На Адмиралтейском подворье перенесена старая напогребница, срублен новый ямник, сделаны ворота столярные, и вместо заборов забраны меж брусья пильным тесом, а сверх того поставлены балясы точеныя. Двор намощен диким камнем. Около цветников поставлена деревянная решетка столярной работы и окрашена зеленой краской. На подворье в мазанках у доктора были переделаны зеленые печи”. В описи от 10 июня 1725 года упоминаются “мазанки и деревянное строение со внутренним убором”. Далее Рункевич рассказывает, что в июне 1725 года здесь “стал” прибывший в Петербург грузинский “принц” (по другим документам — “царь”) Вахтанг Леонович со своей семьей, свитой и сопровождавшими его 50 солдатами. На это время монастырю приходилось содержать “стороннее подворье с наймом”. В 1726 году на подворье была сделана круглая лестница, а в 1727 году переделаны конюшни и сараи и построена новая изба.
Следующий после Феодосия управитель монастыря архимандрит Петр также жил на Адмиралтейском подворье. “В присутствие свое на Невском подворье, что при Адмиралтействе”, 25 апреля 1730 года подписал он назначение иеромонахов во флот. Далее приведу описание подворья из работы все того же Рункевича: “В 1731 году подворье это имело следующий вид: мазанки — нижний апартамент 6 покоев, двои сени и две поварни; верхний апартамент — 7 покоев и трое сеней; на дворе две избы с сеньми, погреб, конюшня, баня и поварня. Здесь жили 25 солдат Преображенского полка и лекарь Рихтер. Ввиду возвращения Святейшего Синода из Москвы в Петербург в конце 1731 года было сделано распоряжение об освобождении подворья, в числе прочих, от постороннего постоя. Подворье предназначено было для присутствовавшего в Святейшем Синоде архимандрита Горецкого Илариона. Подворье платило в Полициймейстерскую Канцелярию поземельные окладные деньги — 5 рублей 9 копеек в год. В 1736 году Адмиралтейское Невское подворье, стоявшее на углу ко Адмиралтейскому лугу по большой прешпективной, сгорело „все без остатку””.
Первый историк Петербурга А. И. Богданов пишет: “Подворье на Адмиралтейской Стороне, Александроневское, которое в 1735-м году згорело. Оное Подворье было мазанкового строения, стояло на углу к Адмиралтейскому Лугу, и по Большой Перспективой; и ныне на том месте никакова строения не имеется”. Полиция требовала от монастыря застройки “погорелого” места, но тот не располагал средствами на эту постройку. Высочайшим указом от 18 сентября 1736 года местность бывшего Адмиралтейского подворья была перепланирована. “Во избежание „ссор” при разверстке мест по исправленному плану „все места смешать обще и раздавать” прежде всего прежним владельцам, а потом и другим, желающим строиться, предоставив им уцелевшие остатки фундаментов и других сооружений или переносить на новые места, если достанутся не прежние места, или продавать по оценке. Строить на луг, в улицу и на Мойку только каменные палаты”.
Последнее упоминание у Рункевича о подворье звучит так: “Восстановлено было Адмиралтейское подворье, сгоревшее в 1736 году, но уже на новом месте. Место было указано еще в 1738 году, но осталось незастроенным. В августе 1743 года Главная Полициймейстерская Канцелярия потребовала, по силе закона об обязательной застройке столицы, немедленно приступить к строению”. Позднее, в 1757 году, это было Курское, а при Екатерине II — Крутицкое подворье.
* * *
Далее обратимся непосредственно к самим домам этого участка. Попытаемся узнать их “биографию” и с какими известными и знаменитыми именами она была связана; у домов, как и у людей, она может состоять из нескольких строчек или из нескольких страниц.
ДОМ № 1 / АДМИРАЛТЕЙСКИЙ ПР., 4
Начинается Невский проспект с дома № 1, который расположен “супротив Адмиралтейства”. После пожаров 1736–1737 годов эта территория долгое время оставалась незастроенной. Лишь в 1777 году саксонским уроженцем прапорщиком Григорием Григорьевичем Гейденрейхом был выстроен на этом месте дом. Фасад имел скругленный угол, отделанный пилястрами. “Санкт-Петербургские ведомости” сообщили, что “здешний содержатель трактира города Лондона Георг Гейденрейх уведомляет почетную публику, что он с 1 числа майя сего 1781 года перевел сей трактир в собственный его дом, состоящий по Невской перспективе, насупротив адмиралтейства под № 97 (угловой дом по правой, несолнечной стороне Невского, от адмиралтейства), построенный по образцу иностранных гостиниц, где все приезжие сюда найти могут для себя, так и для свиты своей всевозможные выгоды, коих они в партикулярных домах получить не могут”.
В 1785 году в этом большом каменном доме открывается “новый Английский магазейн”, в котором продаются “всякие наилучшие английские товары за умеренную цену”. Просуществовав всего пять лет, он уступил место “Немецкой лавке”… В доме, как мы знаем, уже помещался трактир “Лондон”.
В 1799 году нижний этаж дома заняла музыкальная лавка. Кроме того, в нем помещалась книжная лавка Грефа. К тому времени и сам дом перешел во владение Грефа.
В гостинице “Лондон” (предположительно) жил некоторое время Адам Мицкевич.
В декабре 1839 года в свой первый приезд в Петербург А. И. Герцен также останавливается в гостинице в двухкомнатном номере “с прекрасным видом” за 40 рублей в неделю (“Шпиц Адмиралтейства перед перед самым окном моим”).
В 1903 году дом принадлежал Алексею Ивановичу и Павлу Ивановичу Глуховских. В нем располагались: акционерное общество “Артур Коппель”, специальный военный магазин и мастерская К. Чичинадзе (с 1895 года).
Далее вся дореволюционная судьба дома связана с Санкт-Петербургским частным коммерческим банком. Банк был основан в 1864 году. В 1909 году правление банка решило построить здесь новое здание для банка. Автором проекта стал Владимир Петрович Цейдлер. Был вариант постройки банка на Малой Конюшенной, 10, но Цейдлер обосновал выбор данного участка. Четырехэтажным домом на участке в тот период владела вдова генерала Глуховских. Правление банка приобрело данный дом на Невском проспекте и прилегающий к нему надел площадью в 3500 кв. метров. Весь технический надзор за сооружением нового здания возлагался на архитектора. Срок всех работ предполагался в 14 месяцев. Проект и смета в сумме 600 тысяч рублей были утверждены 30 апреля 1910 года, а 1 мая началось строительство здания.
Работы начались с трудностей расселения дома и освобождения его от находившихся в нем магазинов. Далее выяснилось, что старые стены не способны нести расчетную нагрузку. Усиление стен производилось вставкой в них на высоту трех этажей железобетонных колонн, создававших таким образом как бы целый 11-метровый железобетонный каркас, на который производилась надстройка новых этажей (пятого и мансардного). Операционный зал был устроен по типу двора-“атриума”. Строительство велось на центральной улице столицы, поэтому полиция не разрешала ломовым извозчикам подъезжать к строительству в дневное время. Подвоз стройматериалов велся по ночам. Все работы производило строительное товарищество “Дело” (архитектор П. А. Всеволожский и инженер А. А. Розенталь). Сложностей было много, но, несмотря ни на что, все работы, в том числе чистовая отделка внутренних помещений и каменная облицовка фасада, были выполнены за 11 месяцев. В апреле 1911 года банк справил новоселье. Однако сметная стоимость возросла на 106 тысяч рублей. Для облицовки двух нижних этажей был употреблен порфировидный розовый гранит. Был использован красивый, серый с малиново-красными пятнами, гнейс из месторождения “Тиурула”. Эти пятна образованы крупными округлыми зернами граната-альмандина, добываемого в Карелии. Его полированными плитами оформлен величественный портал главного входа в здание и вертикальное членение стен. Плохо то, что из-за грязи долгое время нельзя было оценить красоту этих облицовочных камней. Над порталом укреплены две гермы. Замковые камни в арках окон декорированы маскаронами с головой бога торговли Меркурия.
Верхние три этажа облицованы светло-серым радомским песчаником, которому придана гладкая фактура и колотая, с круглыми углублениями от инструмента. Закругленный угол здания выделен ионическими колоннами, объединяющими два верхних этажа, а мансардный, за каменной балюстрадой, оштукатурен.
Крыша декорирована двумя башенками, в нишах которых стоят статуи. Песчаник, примененный в отделке фасада, имеет разные оттенки: серый цвет соседствует с желтоватым и даже буроватым. Парапеты балкона, канделябры, кариатиды и орнаменты изготовлены также из песчаника. В интерьерах здания существовало остекленение в технике травления.
Банк находился в этом здании вплоть до самой революции. Позднее в доме размещались разные советские учреждения. Долгое время его занимал Главленинградстрой, объединявший многие строительные организации и предприятия города. В 1965 году организация была удостоена ордена Ленина. Кроме того, в доме размещалось Ленинградское отделение РОСТА (позднее ТАСС), снабжавшее информацией ленинградскую печать.
ДОМ № 3
Этот дом сооружен в 1779 году коллежским асессором Иваном Захаровичем Шпаковским. Остальные участки этого квартала по Невскому проспекту в те годы пустовали, точнее, находились в казне до начала XIX века.
В первой половине XIX века дом принадлежал Ф. В. Шишмареву, бывшему членом Адмиралтейств-коллегий (1802) и генерал-кригс-комиссаром флота (1802–1813). В 1840–1842 годы (по другим данным — в 1839 году) его владелица А. Ф. Шишмарева перестраивает особняк. Проводят перестройку архитекторы А. М. Горностаев и А. П. Брюллов.
В 1903 году владельцами дома являлись: Мелянов Павел Иванович, Прево Мария Ивановна и Абраменкова Татьяна Ивановна. С 1822 г. здесь существовал парфюмерный магазин “А la Renomee” (парфюмерия и мыловар). В 1830-х годах в доме помещалось почтовое отделение, или, как тогда оно называлось, 2-е “приемное место”. Адрес дома в те годы звучал так: 1-я Адмиралтейская часть, 1-й квартал, 78; позднее: Невский проспект, 4, дом Вебера.
В годы Первой мировой войны здесь размещался статистической отдел Петроградского городского комитета Всероссийского союза городов.
В 1970 году к юбилею вождя на доме была укреплена мемориальная доска из гранита, сооруженная по проекту архитектора В. Д. Кирхоглани. На ней выбито: “В этом доме на собрании Военной организации Петроградского комитета и членов ЦК РСДРП(б) 13 апреля 1917 года В. И. Ленин выступил с речью о содержании и методах агитации среди солдат”. 21 апреля вечером Ленин вновь посетил этот дом, где в квартире № 6 помещалось бюро печати ЦК большевистской партии.
С 1955 года в доме помещается редакция литературно-художественного журнала “Нева” (бывшего органа Союза писателей РСФСР и писательской организации Ленинграда). Кроме “Невы”, в доме помещались филиал издательства ЦО партии “Правда” и редакции многих журналов: “Большевик”, “Вожак”, “Пионер”, “Крокодил” и другие, а также ленинградские отделения газет “Комсомольская правда” и “Пионерская правда”.
О журнале “Нева” хочется рассказать поподробнее. К своему 30-летнему юбилею журнал напечатал воспоминания Бориса Семенова, бывшего в 40–50-х годах заведующим художественной частью Лениздата. В них он рассказывает об основателе и первом редакторе журнала “Нева” — Александре Ивановиче Черненко. Вот история с названием журнала.
“Как всегда, около полуночи трезвонил мой телефон.
— Слушай, Федорович, беспокоит Черненко. Решили наконец дать название журналу — „Современник”. Лаконично и ясно. Это Сергей Орлов предложил. Ну, как ты смотришь? Дудину нравится. Ну вот и закажи — лучшему, понял?.. Самому лучшему художнику закажи эскиз обложки!
Через несколько дней, встретившись:
— Сейчас огорошу тебя, — сказал Черненко, — утвердил сегодня у нашего начальства название журнала — „Нева”, вот как. Да ты не горячись, подумай: что Ленинград без Невы? Без этой прославленной в веках голубой легенды?.. Невы, понимаешь ли, теченье!..”
Зимой 1954 года Семенов и Черненко были на новоселье у Ольги Форш, и, когда разговор коснулся нового журнала, они услышали:
“— Ну, что ж вы, мой дорогой, не придумали более свеженького названия, — сказала добрая Ольга Дмитриевна. — У нас ведь куда ни глянь — все теперь „Нева”; и кинотеатр, и ресторан, и промартель, даже бритвенные лезвия почему-то „Невой” прозваны.
Однако ничто не могло смутить нашего стойкого редактора.
— Наша „Нева”, — возразил он, — очень скоро затмит своей популярностью все эти фирмы, артели и разные кафешантаны”.
Далее начались поиски, где “мы втроем — он, Сергей Орлов и я — уже рыскали по городу, присматривая подходящее жилье, где бы могла разместиться редакция журнала”. Перебрали несколько адресов: “угрюмый, темноватый бельэтаж с узкими окнами в районе Андреевского рынка”, Кикины палаты, затем “Черненко присмотрел пустующий трехэтажный домик на территории Апраксина рынка”. Раскрыв входную дверь, наши герои поняли, что “особнячок, пожалуй, со времен нэпа ждал капитального ремонта…” И вот Черненко нашел новый адрес. “В такси я узнал, что Александру Ивановичу удалось отвоевать такое дивное помещение для редакции, что и во сне не увидишь: на Невском проспекте, на теневой стороне, а из окон Дворцовая площадь видна и сад с Адмиралтейской иглой в натуральную величину… Я-то знал, как он умеет расцветить и приукрасить что-нибудь ему полюбившееся, и не очень поверил. На каком-то складе нам разрешили осмотреть люстры, мы выбрали те, где меньше висюлек, и, торопя водителя, помчались на Невский.
И вот вспоминаю, с каким ликующим видом поднимался Черненко по широким белым ступеням на второй этаж.
— Видал, что за лестница — мрамор прямо сахарный! Не хуже, чем в Эрмитаже, — сказал он, и мы вошли в обширное и мрачное помещение странного вида.
В первую минуту нельзя было предположить, что перед нашими глазами большой зал — так он был перегорожен высокими и обшарпанными стенками из фанеры. Здесь было с десяток клетушек, узких и длинных, с кряжистыми дверьми. На каждой двери строгие таблички: регистратор, замуправляющего, хозчасть… И каждой такой келье стояли замшелые конторские столы, просиженные стулья, полы усеяны бумажным сором… В прокуренном застоявшемся воздухе висело марево пыли и канцелярской тоски. Правда, кое-где на поверхности желтых стен я углядел изящную лепнину орнамента и парочку запудренных пылью амурчиков, да еще сильно закопченный плафон на потолке… И тут я впал в уныние, а Черненко ликовал, подкручивая свои брови, как усы.
— Эх ты, — говорил он, — ни черта не понял. Это же шик-блеск! А что грязь, мусор — ерунда, все мы тут перешерстим, перелопатим, еще рояльчик купим — фестивали будем закатывать, встречи с артистами, читательские конференции, даже свой буфетик откроем…
Стыдно признаться, но я тогда ему не поверил.
Потом Александр Иванович надолго пропал из виду — готовил в набор материал первого номера, а при встречах говорил:
— На Невский пока не ходи, там сейчас сам дьявол ногу сломит…
Помню день, когда мы вдвоем с Михаилом Дудиным появились впервые в обновленном до неузнаваемости светлом зале и как я был ошарашен роскошью и новизной: сияние люстр отражалось в зеркале и навощенном паркете, проход в коридор декорирован светло-синим занавесом, а в углу приветливо скалил зубы темно-коричневый бехштейновский рояль. Александр Иванович встречал нас на пороге. Мы обнялись, и я попросил его подарить свежий экземпляр журнала.
— Ты хочешь „Неву”? Так опоздал — уже нету, все расхватали.
— Да кто ж это расхватал?
— А простые люди с Невского, будущие наши подписчики, прямо заходят сюда и требуют — я все и раздарил… — потом захохотал и вручил мне экземпляр первого номера „Невы” с надписью шуточной и назидательной: „Дорогой Федорыч, держи всегда пар на марке! Твой А. Черненко”.
А было это весной 1955 года”.
С тех дней прошло много лет. В 2004 году исполнилось 20 лет, как у руля журнального корабля “Нева” встал капитан Борис Николаевич Никольский. С ним журнал сумел пройти перестроечные мели и рифы и остаться не только на плаву, но и по-прежнему является флагманом петербургской журнальной эскадры.
И все же, к сожалению, редакция журнала была вынуждена покинуть помещение, которое занимала со дня основания. Такова нынешняя суровая действительность.
ДОМ № 5
Участок домов № 3 и № 5 принадлежал в начале XIX века купцу Леонтию Веберу, который на месте дома № 5 построил в 1802 году трехэтажное здание.
В 1857 году на четвертом этаже дворового флигеля этого дома открылось едва ли не первое фотоателье “для снимания дагерротипных патронов”. В начале XX века в доме помещались Санкт-Петербургское страховое общество (с 1858 года) и цветочный магазин Герстнера (с 1884 года).
В середине XIX века дом принадлежал архитектору Г. А. Боссе. Перестраивался он в 1833–1834 годах. В 1884–1885 годах вновь перестроен архитектором А. Р. Гешвендом. В эти годы здание принадлежало Обществу страхования от огня. Фасад украшен двумя обращенными друг к другу грифонами со львиными головами.
ДОМ № 7–9 / МАЛАЯ МОРСКАЯ УЛ., 1 (“ДОМ ВАВЕЛЬБЕРГА”)
Дома № 7 и 9, расположенные на месте нынешнего огромного многоэтажного здания, были построены в 1802–1803 годах на пустынном месте, принадлежавшем казне. Этими двумя четырехэтажными домами владели два брата-художника, статские советники Семен и Сергей Прокофьевичи Берниковы.
В начале XIX века в одном из этих домов помещалась ресторация англичанина Томаса Роби. Хозяин содержал “обеденный стол, который у него бывает всегда в 3 часа”.
В 1822 году здесь была открыта “Контора частных должностей”, которая за известную плату подыскивала слуг для нуждающихся в них. По Божерянову, тут помещалась контора Бетлинга для найма гувернанток и бонн (с 1876 года).
В 1908 году вышел первый номер сатирического журнала “Сатирикон”, и первое время редакция журнала помещалась в доме № 9. Во главе журнала встал известный писатель-юморист Аркадий Аверченко.
Здание, которое сейчас стоит на месте тех двух домов, было построено в 1911–1912 годах для Санкт-Петербургского торгового банка или банкирского дома “Гуне Нусен Вавельберг”, основанного в 1869 году польским коммерсантом Ипполитом Вавельбергом. Наследник банкирского дома, купец 1-й гильдии М. И. Вавельберг купил оба эти дома. Затем он снес их и по проекту модного в те годы архитектора М. М. Перетятковича построил это огромное здание. Считается, что идея его оформления навеяна архитектурой Дворца дожей в Венеции; фасад же по Малой Морской напоминает палаццо Медичи-Рикарди во Флоренции. Со слов самого Перетятковича, он “имел в виду не специально палаццо дожей, но вообще готический стиль, тот, который встречается в Северной Италии”, а “верхняя часть дома выстроена в характере раннего Возрождения”. Журналисты сразу же прозвали его “денежным палаццо”. Скульптурные украшения на доме выполнили архитекторы В. В. Козлов и Л. А. Дитрих. Скульптурный декор фасада очень богат, он включает 135 масок. Большую часть из них составляют львиные маски — их 48. Над прямоугольным аттиком невского фасада в полусфере четко виден маскарон льва, в лапах которого помещен щит с монограммой владельца банка. Маски львов помещены на балконе четвертого этажа и угловой части фасада. На капители монументальной колонны центрального входа мы видим четыре львиных маскарона. На фасаде по Малой Морской над капителями рустованных колонн размещены стилизованные львиные маски. Наиболее примечательным маскароном здания является маска льва в виде водолея на фонтане. Много лет фонтан не работал (было время, когда он был даже заставлен газетным киоском), но недавно вновь из пасти льва потекла вода.
Под все здание положена монолитная железобетонная плита. Гранитная облицовка привезена из Швеции. В отличие от светлых, красочных домов солнечной Италии, здание, облицованное темно-серым финляндским или карельским гранитом, выглядит тяжелым, массивным, подчеркнуто монументальным. На всю высоту фасадов здание покрыто рустованными плитами. Из этого же гранита выполнены рустованные колонны нижнего этажа, пилястры, наличники окон, барельефы, картуши, скульптурная группа из доспехов и др. Здесь есть стилизованные человеческие и звериные головы, черепа баранов, растения, воинская арматура. Все они высечены из того же сердобольского гранита. Мраморную отделку выполнила 1-я Петроградская артель мраморных и гранитных мастеров.
Операционный зал — с колоннами и пилястрами ионического ордера, облицованными желтым искусственным мрамором с богатым резным кессонированным плафоном. В деловых помещениях отсутствует художественное оформление.
Перетяткович в большей мере приблизился к праобразам и смог передать дух итальянской архитектуры. Однако здание оказалось несколько чужеродным окружению.
Рассказывают… При приемке дома от строителей Вавельберг внес лишь одно предложение. Увидев на дверях: “Толкать от себя”, он заявил: “Это не мой принцип. Переделайте: „Тянуть к себе””.
В довоенные годы долгое время в доме работала импортно-экспортная контора “Госторг”. Здесь же размещался лучший в Ленинграде антикварно-комиссионный магазин. Очевидец вспоминает: “…старинная дорогая мебель, картины, мраморные и бронзовые статуэтки (особенно запомнился метровой высоты бронзовый Дон Кихот), под стеклом прилавков: готовальни знаменитой фирмы „Richter”, бинокли, что тогда было редкостью, дорогие мраморные письменные приборы с чернильницами причудливых форм. Но особый восторг вызывали часы, вмонтированные в бронзовые фигуры, стилизованные под паровозы и другие паровые машины. Несколько лет мы млели, уткнув носы в витрины и рассматривая чудеса техники”.
Во время войны здесь, в лаборатории научно-исследовательского института, велась важная работа по синтезу витамина В1, особенно необходимого для тяжелораненых. Уже к ноябрю 1941 года препарат, которого ждали на фронте, был получен.
11 июля 1960 года здесь открылись кассы городского аэровокзала. К каждому рейсу самолета в аэропорту отсюда отправлялись скоростные автобусы.
Кроме того, в здании расположено несколько магазинов. Долгие годы здесь помещался валютный магазин “Березка”. В настоящее время здесь предпринята попытка реанимировать “Сайгон” (место сбора ленинградского андеграунда 1960-х годов), но, мне кажется, “поезд уже ушел”.
Известный наш историк-краевед и знаток ресторанов (их исторической части) И. А. Богданов в своей статье2 упоминает угол Невского и Малой Морской. Здесь 1 февраля 1808 года открылся новый трактир А. С. Палкина (и первый на Невском проспекте); жаль, не уточнено, на месте которого из современных нам домов. В рекламной газетной заметке говорилось: “Желающие могут получать в оном и из оного в домы лучшее кушанье и разные напитки по сходным ценам”. Перейдя Малую Морскую улицу, продолжим наш рассказ об отдельных домах нашего “замечательного участка”.
ДОМ № 11 / МАЛАЯ МОРСКАЯ УЛ., 2 / КИРПИЧНЫЙ ПЕРЕУЛОК, 2
На этом участке к 1804 году именитым гражданином Томасом Сиверсом был построен четырехэтажный каменный дом. На моей памяти в нем долгие годы помещался обувной магазин. До революции здесь также был обувной магазин, известный под названием “Александр”, принадлежавший купцу Александру Ивановичу Трейбергу, возглавлявшему торговую фирму “Александр”. Он же являлся владельцем дома с 1887 года.
В конце января 1880 года в меблированных комнатах Квернера, в квартире № 20 поселился И. С. Тургенев. Квартира состояла из небольшой передней, залы и просторной спальни. Во избежание многочисленных утомительных посещений малознакомых и совсем незнакомых людей писатель постарался не разглашать своего адреса. Кроме того, он по приезде в Петербург заболел и принимал только друзей (Савину, Стасюлевича, Пыпина, Торопова, Полонского и немногих других). В письме к Анненкову от 12 февраля 1880 года он писал: “Ограничусь теперь только известием, что меня оставляют в совершеннейшем, идиллическом покое, старые приятели ко мне захаживают, новых лиц не вижу — и вместе с целым миром поражаюсь совершающимся событиям”. 17 апреля он уезжает в Москву и вновь оказывается в столице в мае 1881 года. Он вновь останавливается в меблированных комнатах Квернера, но теперь уже на третьем этаже, в квартире № 2. Здесь он прожил около месяца и отсюда уехал в родное Спасское.
Дом перестроен в 1898–1900 годах по проекту профессора архитектуры Л. Н. Бенуа. Фактически было выстроено новое здание. Выделяющаяся центральная часть декорирована пестрой мраморной бракчией розово-красного цвета. Со временем мрамор утратил полировку и стал грязно-серым. Лишь у входа в обувной магазин он оттерт почти до полированного состояния, и проступают его яркая окраска и пестрый узор. Портал сооружен из пестрого красновато-бурого, прекрасно сохранившего полировку камня, который представляет полевошпатовый порфир. Неприметные мраморные доски в межоконных проемах дома черно-серого цвета при ремонте в 1982 году были очищены, и ленинградцы увидели, что этот мрамор имеет крупнопятнистый узор в вишнево-розовых тонах. Однако камень не был заново отполирован, поэтому вскоре вновь начал загрязняться.
На втором этаже в дверь вставлена травленая филенка с изображением вазы с цветами. Предположительно это стекло было в окне, где помещен современный витраж.
В начале XX века (по Божерянову) в доме помещались следующие магазины: магазин мужской и дамской обуви Спрацмана (с 1840 года), который он приобрел у К. Петерсона; Э. Мартилевский владел магазином художественных и канцелярских принадлежностей — фирма “Х. К. Крих и К°”, а также магазин “Шухардт и Шютте”.
С этим домом связано имя великого русского ученого с трагической судьбой — Николая Ивановича Вавилова. Семья Н. И. перебралась в этот дом вскоре после рождения сына Юрия (1928). Высокие окна кабинета ученого смотрели на улицу Гоголя. Часто в литературе о Вавилове называется дом в Кирпичном переулке, 2 или на улице Гоголя, 2 (теперь Малой Морской); сразу же внесем ясность: все это один и тот же большой дом (Невский, 11), имеющий фасады и на тех двух улицах. На “гоголевском” (или “морском”) фасаде в 1985 году была установлена гранитная памятная доска (архитектор Исаева В. В.) с текстом: “В этом доме с 1928 по 1940 г. жил выдающийся биолог, академик Николай Иванович Вавилов”.
Во время блокады гастроном на углу Невского и улицы Гоголя получил имя “Генеральский магазин”. Ленинградцы называли его так, потому что в нем отоваривали карточки офицерскому составу.
ДОМ № 13 / БОЛЬШАЯ МОРСКАЯ УЛ., 9 (“ДОМ ЧАПЛИНЫХ”)
После слома деревянного Зимнего дворца, который занимал участок и этого дома, долгое время здесь не было никаких построек. В конце XVIII века предполагалось возвести на этом месте первый общедоступный театр в Петербурге. 27 сентября 1798 года император Павел I указал кабинету: “Состоящий Ведомства Кабинета Нашего по Большой и Малой Морским, Кирпичной улице и Невскому проспекту место и дом под № 83 отдать нашему д. т. с. князю Юсупову для построения театра по подписанному от него и Нами конфирмованному плану”. Созданный архитектором В. Бренна, проект этого театра был утвержден в 1798 году на его строительство было отпущено 50000 рублей. К апрелю 1801 года вся эта сумма была выдана в Дирекцию театров, но последняя строить театр и не начинала. Из кабинета последовал запрос: “Как строение то не производится, и нет оному еще никакого начала, следовательно, и сумма та должна оставаться в наличии”. Тогдашний директор Императорских театров Нарышкин отвечал на это, что раз деньги выданы в ведение дирекции, то контролю кабинета уже не подлежат, а деньги-де истрачены дирекцией на свои нужды. (Логика убийственная!) Результатом всей этой истории явилось то, что здание первого общедоступного театра на этом месте так и не было построено.
Обширный дом на углу Невского и Большой Морской улицы был создан архитектором В. И. Беретти для братьев-купцов Чаплиных в 1804–1806 годах. Он сохранился до наших дней без изменений. Фасады по Невскому проспекту и Большой Морской улице незначительно отличаются друг от друга. На первом этаже обоих фасадов на замковых камнях помещены небольшие маски львов. Хозяева его, купцы Степан и Григорий Федоровичи Чаплины, построили его на двух участках, купленных ими с уже сделанным фундаментом у коммерции советника, херсонского купца первой гильдии Абрама Израилевича Перетца (с ним мы поближе познакомимся у дома № 15). Купцы Чаплины открыли тут торговлю “мягкой рухлядью”. Булгаринские “Литературные листки” сообщали в 1824 году: “Здесь находятся драгоценные плоды дикой промышленности сынов зимы — Камчадала, Алеута и Канадца”. Чаплины продавали свои товары в Китай, где на вырученные деньги закупали чай, продававшийся затем с большой выгодой в России.
С историей этого дома связано имя Александра Сергеевича Грибоедова. В 1817 году он жил здесь совместно со своим приятелем графом А. П. Завадовским. Предполагают, что в этом доме были написаны первые два акта бессмертной комедии “Горе от ума”. У Завадовского часто собиралась “золотая молодежь”, веселилась и кутила. По просьбе Завадовского Грибоедов привез к нему балерину Истомину. Ее покровитель кавалергард Василий Шереметев вызвал Завадовского на дуэль. Секундантами стали Грибоедов и будущий декабрист Якубович. Во время обсуждения условий дуэли секунданты поссорились и образовали вторую пару дуэлянтов. Дуэль произошла 12 ноября 1817 года. Получив смертельную рану в живот, Шереметев на следующий день скончался. Вторая пара стреляться не стала. Все оставшиеся в живых участники дуэли были наказаны: Якубовича сослали на Кавказ, Завадовский уехал за границу, Грибоедов послан с миссией в Персию. Проезжая через Кавказ, Грибоедов встретил в 1818 году в Тифлисе Якубовича. Состоялась дуэль, в которой поэту прострелили кисть руки. В те времена дом имел адрес: Невский проспект, дом Чаплина, 1-я Адмиралтейская часть, № 71 и 72. Сей дом явился одним из главных петербургских адресов московского помещика, профессионального игрока Василия Семеновича Огонь-Догановского, прототипа Чекалинского в “Пиковой даме” А. С. Пушкина. Летом 1830 года поэт проиграл ему в Москве очень большую сумму — 24800 рублей. Знаменитый игрок останавливался здесь в 1831 году дважды: с февраля по июнь и в октябре. В своей квартире он устраивал карточные баталии.
В разное время здесь жил М. П. Мусоргский.
Хроникер 1833 года сообщал: “Бернар перевел свой магазин с Большой Миллионной на угол Невского и Большой Морской в дом Чаплина и дал своему магазину поэтическое название „Troubadour du Nord”” (“Северный Трубадур”). Магазин Бернара обслуживал не только Петербург, но и провинцию. В начале XX века здесь помещалась контора объявлений Э. Петцгольца.
В декабре 1855 года в доме Чаплиных поселился М. А. Балакирев, впервые приехавший в Петербург, и здесь он прожил до начала 1856 года.
С 1870-х годов до октября 1917-го в первом этаже находился книжный магазин товарищества “М. О. Вольф”.
С 1918-го по 1923 год в доме размещался Петроградский немецкий союз российских граждан немецкой национальности. Жесткий контроль со стороны властей и материально-финансовые трудности привели к распаду этого общества.
С 1965 года здесь работал книжный магазин “Мир”, продававший книги стран народной демократии (как их тогда называли).
Одним из событий истории “дома Чаплиных” в последние годы стало возвращение 11 апреля 1987 года из длительной эмиграции на родину поэтессы Ирины Владимировны Одоевцевой (Ирины Гейнике), поселившейся в этом доме и прожившей здесь до своей кончины. Она выпустила два тома интересных воспоминаний о жизни 1920-х годов в Петрограде и Париже (“На берегах Невы” и “На берегах Сены”), о Гумилеве, Ходасевиче и других поэтах того времени.
1 П. Н. Петров. История Санкт-Петербурга… СПб., 1884.
2 И. Богданов. Стерляди в бассейне // СПб ведомости. 25.01.2003.