Потом они пробили меня по базе экстремистов и оказалось, что я уже в этой базе есть из-за своего публичного вступления в организацию "Не Бойся Правды". Потом пришел какой-то молодой опер и начал вести какие-то полуфилософские разговоры с намеками о 282 статье (как раз экстремизм). Я постарался отнестись к этому совсем по-философски. Сказал: «282 так 282». Молодой куда-то ушел. Потом пришел интеллигентного вида дядька постарше и отвел в отдельный кабинет. Он поинтересовался, не болит ли у меня спина. Очевидно, он намекал на нашу акцию на прошлом суде, когда Фашист истязал розгами Фемиду. Я был Фемидой. Я честно признался, что пару дней болела, а ща вроде не болит.

Потом спросил как я отношусь к группе "Хуй в Очко", я сказал, что так себе. А может это "Война"? - вежливо уточнил дяденька. Может и "Война" - но я никого закладывать не буду, ответил я.

Дядька, к моей радости, слил тему. Возникла пауза. Тут мне, по законам жанра, нужно было кого-то заложить и я начал закладывать беднягу Кассина. Потом написал и подписал объяснительную, в которой написал все, что знаю о связях Кассина с РНЕ. Меня отпустили домой, ничего плохого не сделав. Дактилоскопистка даже соком угостила, когда я сказал, что шаурмы объелся и пить хочу.

Пока меня «мучили в гестаповских застенках», в Таганском суде происходили не менее интересные события. Виктория зарисовывала отдельные эпизоды: